История из жизни. Встретив в конце войны свою семью после долгой разлуки, Павел в тот же день потерял её навсегда
Всё начиналось хорошо. Они полюбили друг друга, признались в этом родителям. Мама Павла для порядка приложила уголок платка к губам, заморгала часто. И тут же добавила: «Дай вам Бог крепкой жизни, такой, чтобы в любви и в уважении…». Мама и отец Таисии сказали примерно то же самое.
Свадьбу сыграли скромненько. От жениха зарезали козу, сторона невесты выставила пятидесятилитровый бочонок вина. Гости выпили примерно половину. Больше на другое налегали. Почти до утра пели себе и молодым тягучие украинские песни…
В воскресенье поженились, а уже в понедельник побежали на работу. Он — в колхозную бригаду, она — на ферму. Жить наладились в хате матери Павла, Домны Семеновны. Втроём веселей (да и легче). Впрочем, председатель колхоза обещал молодой семье помощь, мол, если надумаете строиться, коней для замеса дам, кирпича на печку и на грубку, ну и леса, что было самым главным в то время. Вокруг Старонижестеблиевской только поля доской, да камыши шапкой…
Через три месяца Тая, прижимаясь к груди мужа, обронила: «Наверное, маленький у нас будет…». А ещё через месяц началась война. На календаре было 22 июня 1941 года.
Война-разлучница
Павла забрали сразу же. Без мужика стали скрипеть ставни, а в самой хате поселилась тишина. Беда всегда предчувствуется, их беда — задолго.
Павел воевал в пехоте. Сначала больше отбивались да отступали, потом будто зубами вцепились в родную землю. Под Ржевом дрались настолько жестоко, что уже и смерть потеряла свой страшный вкус. Солдаты так и говорили: «Или они нас, или мы их…». И шли в атаку: «За Родину!», «За Сталина!», примкнув штыки к винтовкам. Во время такой отчаянной атаки Павла контузило. Тряхнуло взрывом так, что кровь цвиркнула из ушей. Очнулся в воронке. Лёжа на спине, смотрел в звёздное небо, пытаясь ответить на вопрос, жив или умер. На небесах ему виделась Тая с ребёночком на руках. Она что-то рассказывала. Напрягшись, Павел прочитал по губам: «У нас девочка. Я назвала ее Верой…».
Между тем немцы пришли на Кубань. Связь с женой оборвалась. Ни писем, ни слуху ни духу. После освобождения наконец-то пришла весточка: мать Павла, Домна Семеновна, умерла, а жена с крошкой-дочерью пропали в первый же день оккупации. Это был удар похлеще вражеского. Правда, сердце подсказывало, что Тая с девочкой жива. Да и то! Как это возможно, чтобы разом, одномоментно, отобрать всё самое дорогое.
Встреча на Эльбе
И вот пришла Победа. Сломали хребет фашистам. Жаль только, что Гитлер пустил себе пулю в лоб. Хорошо было бы живьём его захватить, привести на Смоленщину, где каждая пядь земли кровью залита, и разодрать на берёзе.
Последние дни до демобилизации Павел провёл на контрольно-пропускном пункте моста через Эльбу. Один берег реки был под советским влиянием, другой — под американским. Стороны находились в постоянном контакте, шли обмены военнопленными, просто гражданами, не по своей воле попавшими на чужбину. И вот новая партия. Американцы сделали отмашку флажками, мол, принимай, СССР, своих бедолаг. По мосту двинулась колонна людей. Мужчины, женщины, дети. В бинокль хорошо было видно смятение на лицах. Казалось бы, граждане СССР идут на берег, где советские войска, свои ребятушки, но лица почему-то были восковые.
Вот колонна вышла на середину моста, уже и без бинокля можно было разглядеть людей, идущих впереди. И вдруг сердце Павла торкнулось в грудную клетку с силой несердечной. В одной из женщин, нёсшей на руках ребёнка, он узнал Таю. Да-да! Это её чуть вздернутый носик, широко разлетающиеся брови, её глаза, и даже платок в горошек, довоенный, им подаренный.
— Тая! Тая! – беззвучно кричали губы солдата. И вот уже слёзы счастья, великой, неземной радости покатились по щекам.
Вдруг в толпе что-то произошло, какое-то движение. Так бывает, когда река с быстрым течением дает бурун. И в следующую минуту с моста бросился мужчина. Потом ещё один прыгнул, ещё и ещё. И вдруг жена с дочкой, с его Верочкой, тоже метнулась в сторону, и вот уже в воздухе кувыркаются тела. С головы Таи слетел платок. Этот платок долго ещё будет плыть по течению чужой немецкой реки.
Выяснится: среди людей, обретающих свободу, нашёлся паникёр. Он говорил, что их тут же возьмут под арест, будут пытать как предателей, как изменников Родины. Их покарают. Кого поставят к стенке, а кого зашлют на Колыму, где никто не выживет. Паникёр этот первым и бросился с моста.
Жизнь после
Произошедшее на Эльбе привело Павла на больничную койку. Казалось, его разум угас. Солдат молчал, рассеянно смотрел в одну точку. Ел, если давали, пил, если предлагали. Ночью лежал с открытыми глазами, которые и не плакали, и не смеялись. Они были неживыми. В конце концов врачи решили, что родной воздух больше больному поможет (или не поможет), и отпустили его с миром. Домой, в Стеблиевскую, Павел прибыл седым, тяжело ссутулившимся человеком. И всё таким же отстранённым. С ним пробовали заговаривать, как-то отвлекать, звали в колхоз, даже на трактор посадить обещали. Солдат вроде бы соглашался, кивал и сидел дома. Когда наведывалась вдовая соседка по имени Катерина и предлагала пирожков с картошкой, он покорно угощался. А она всё приходила и приходила. Однажды Катя испекла пирожки с фасолью. Причем со сладкой фасолью. Подфартило ей где-то разжиться сахарком. И случилось чудо. На лице Павла отразилась мысль. Солдат внятно сказал:
— А сама-то что не ешь? Вот ведь худющая какая!
Прошло какое-то время. Их стали видеть вместе, а потом о них начали говорить как о муже и жене. А как по-другому? Ведь ребёночек родился. Девочка. Её назвали Верой.
P.S. Автор сожалеет, что не успел пообщаться с героем этой истории: время было упущено, солдата не стало. Пришлось восстанавливать события с чужих слов. Особая благодарность председателю станичного Совета ветеранов, атаману Старонижетеблиевского СКО А.И.Гирьке. По объективным причинам фамилии в тексте изменены.
