Как там живут люди, рассказал специальный корреспондент «Кубанских новостей» Сергей Шведко
Первый репортаж специального корреспондента «Кубанских новостей» Сергея Шведко из села, расположенного за северо-западной окраиной Донецка.
– А ты шо, не боишься? – в мужском голосе, звучавшем в телефонной трубке, слышались нотки удивления.
Старосте села Веселого было не очень понятно, зачем журналист с Кубани собрался в его населенный пункт. Туда и МЧСовцы с ремонтниками не особо любят заезжать. Не то, что посторонние. Потому что с востока рукой подать до Донецкого аэропорта, за который в свое время шла тяжелейшая битва. С запада – поселок Пески, откуда украинские военные обстреливали город. Не так давно их оттуда выбили, и сегодня идут бои за следующее за ним село – Первомайское. На севере до вражеских позиций – километр – полтора. В общем, вот такое Веселое.
– Боюсь, а шо делать?
– Ну, приезжай завтра утром. Часам к десяти. Опять же, электрики должны быть. А то у нас уже три месяца света нет.
Добираться до села на общественном транспорте – еще тот квест. Сначала из центра надо доехать до железнодорожного вокзала. Здесь артиллерийская канонада становится явной и громкой. Затем пересесть на старенькую маршрутку и прикатить на северо-западную окраину Донецка – поселок шахты «Октябрьская». Тут «бахи» уже начинаешь ощущать всем нутром. Но здесь на работу своей артиллерии никто уже не реагирует. И только когда где-то засвистит прилет, поворачивают голову в ту сторону.
А от конечной остановки возле многострадальной, но работающей 21-й горбольницы до Веселого – еще полтора километра бравым солдатским шагом. Прямо по проезжей части. Благо машин не попалось ни одной: ни на встречу, ни по пути. А по обочинам местные жители очень рекомендуют не ходить. Украинские вояки уже не первый месяц дистанционно минируют улицы Донецка. А противопехотные мины «Лепесток», которые раскидывают «Ураганами», – штука подлая. Небольшая, зеленого или коричневого цвета и формой похожа на большой лист, опавший с дерева. Почти не видна в траве. А если наступишь, считай, ноги нет.
Людей тоже не видно. Только иногда слышен собачий лай и недалеко отбивает время метрономом миномет. Пятнадцать – двадцать секунд – и сухой громкий звук выстрела. Потом – по новой.
Минут пятнадцать ходьбы по пустому Колхозному проспекту и вот уже крайняя донецкая улица Стратонавтов. Одна из самых разбитых в Донецке. Здесь вообще почти не осталось целых домов. И внезапно на остановке сидит пожилой бородатый мужчина. Общественный транспорт не ходит, а «пассажиры», оказывается, есть.
– Просто присел немного отдохнуть, – рассказал Александр Иванович. Вокруг нескончаемая канонада, но такое ощущение, что она мало его интересует.
Он здесь разнорабочий. Их бригада обкашивает траву и чистит посадки. Конечно, разговор сразу зашел о «лепестках».
– Два месяца назад накидали их серьезно, а сейчас намного меньше. Так, только если остались. Новых, вроде, нет. Но по полям мы не ходим. Бог его знает, что там лежит.
Село Веселое начинается буквально на той стороне улицы. И оттуда навстречу на стареньком велосипеде выезжает сухой невысокий пожилой мужчина в синей кепке. Это и есть староста села Василий Царинный. Начинаем с ним неспешную прогулку по улицам.
– Уже восемь лет у нас война. Не так давно в поселке поменяли крыши. А сейчас опять почти все побитые. В зиму идем без окон. Я, например, пять раз окна уже менял. И 18 июня прилетел снаряд, в то же место, что и в 2015 году. И снова все окна вылетели. И крышу подняло так, что гвозди повылазили.
Его монолог прерывает свист прилета.
– Из Красногоровки бьют. Наверное, «три семерки».
– «Три топора»! – смеюсь.
– Ага, «Три топора», – он тоже улыбается.
В Донецке народное название советского портвейна перешло на американские дальнобойные гаубицы, из которых сегодня обстреливают город.
До войны в селе было 500 семей. Сейчас осталось 68.
– Жили бы и больше, но негде. Много полностью разрушенных домов. И вот недавно прилетел снаряд на Колхозную, пробил крышу, потолок и встрял в полу. Не разорвался. Позвали военных, они говорят, нужны саперы. А если не разминируют, то взрывать прямо в доме. Это страшное дело, что творится. И каждый день такое: день и ночь, день и ночь. Уже голова квадратная становится от этих выстрелов! – Михалыч снова возвращается к наболевшему.
Через полтора часа пребывания в Веселом и я поймал себя на мысли, что башка реально трещит от непрекращающихся «бахов».
Мы идем по улочкам села, а по обе стороны – следы обстрелов. Давних и недавних. В среднем пару раз в неделю украинские мины или снаряды прилетают в очередной дом. Временами даже не один. Некоторые строения разрушены почти полностью, и развалины уже поросли травой. А в некоторых жизнь еще отчаянно сопротивляется смерти.
Вот дом, от которого остались одни стены и труба. Ни крыши, ни потолка – все сожрал огонь.
Мы подходим к нему по тропинке мимо зарослей сорняка и одичавшего винограда. Замечательный был дом. Новый, красивый. Кто-то его строил, видно, что душу вкладывал. И вот все. Будет ли хозяин его восстанавливать – Бог его знает.
Из дома напротив выходит семейная пара.
– Таня, вот ты расскажи корреспонденту, как мы живем, – говорит Василий Михайлович.
– Вот так в войне живем. Света нет, правда, газ дали. И воду иногда дают. Стреляют. Быстрее бы все это закончилось! – отвечает женщина.
– А вот сентябрины у вас красивые! – восхищаюсь ее ухоженным палисадником.
– Можете нарвать. Нарвать вам цветочков? – смеется. – Но мы ждем победы. Надеемся, что все будет хорошо. Спасибо России за то, что помогаете нам, что приняли нас. Всему российскому народу спасибо! Все будет хорошо, мы надеемся! – опять повторяет она и спешит за мужем. Им надо еще дойти до города, чтобы набрать воды.
В селе каждые сто метров – памятное для старосты место.
– Вот здесь в августе прилетела градина. Не разорвалась. Приехали МЧСники. Вытянули ее. А вот там, за поворотом, недавно человека убило.
На обочине – следы от кострища.
– Это в шесть утра было. Он тут сухую траву палил. А туда прилетело. Видно же, откуда пришло. Оттуда!
Он показывает на запад. Небольшая воронка в траве метрах в десяти от кострища. За ней – оторванный взрывной волной и покореженный осколками кусок забора из металлопрофиля. И тускло-коричневое пятно от крови на асфальте.
– Сразу погиб. Всю левую часть оторвало… – Царинному до сих пор тяжко вспоминать. Внезапно этот спокойный и уже много видавший горя человек вскипает:
– Страшно смотреть на все это дело! Аж душа замирает! От всего этого варварства, которое творит Украина. У нас же и военных здесь нет, за что нас убивают? За то, что мы когда-то были украинцами?.. Ничего, сейчас будем жить в другой стране, может, это прекратится уже?!
Стоим, пару минут молчим.
– А хочешь, я тебе лебедей покажу? У нас живет семья с птенцами на пруду. Только это на самой окраине. Ничего?
Ничего, конечно. Продолжаем наш неспешный разговор под аккомпанемент выстрелов. К артиллерийским басам временами добавляется тенор крупнокалиберного пулемета. Линия фронта недалеко, и там, на западе, что-то дымится. Идет бой.
Подходим к заросшему камышом пруду, и на голоса разговора из-за очередных побитых осколками ворот выходит еще один пожилой мужчина. Василий Николаевич. И начинает допытываться у старосты: когда же, наконец, дадут электричество? Тот отвечает, что ремонтники уже починили высоковольтную линию. Но есть проблема: взрывом повалило столб. И теперь нужен трактор, чтобы его поставить. А трактора пока нет.
– Ну, ты ж там похлопочи, – настаивает мужчина.
Царинный в ответ только машет рукой: хлопочу, а что толку! Сам видишь, что творится. И в подтверждение его слов – противный свист мины. А через секунду взрыв. Где-то там. В стороне аэропорта.
– Восемьдесят вторая, – проводит ликбез для приезжих Василий Николаевич. – Но это что! Вот здесь, прямо на дороге градина упала. Орех сломала и яма была, знаешь какая! У меня еще во дворе болванка осталась. Притащить?
– Да бог с ней, Вася! – опять машет рукой Царинный. – Ты лучше скажи, как там лебеди? Есть еще?
– Нема. Был обстрел, троих убило, остальные, наверное, разлетелись.
Одна белая тушка благородной птицы видна на той стороне пруда. Прямо в воде. А вторая – в камышах.
– Эх, видишь, что творится!
Обратный путь наш проходит под те же звуки и те же разговоры. Под ногами шуршит щебенка дороги, а Михалыч все рассказывает о местной жизни. О том, что хлеб сюда привозят раз в неделю, по две буханки на человека. И что в августе по селу украинская артиллерия разбросала «лепестки». И они с военными их убирали. Собрали тридцать штук. И о новом обстреле, который повредил дом на самой границе Веселого и Донецка. А машину разбил полностью.
Царинный как радушный хозяин провожает гостя до самой границы села. И уже перед улицей Стратонавтов останавливается.
– Я вот что тебе скажу: спасибо Путину, что вовремя начал наступление. Если бы тогда не начали, то нас бы уничтожили за неделю, а потом бы началась война на территории России. А так вовремя взялись, теперь надо нормально победить!
Назад проскакиваю к шахте «Октябрьской» на внезапно возникшей попутке. Житель Веселого выехал забрать жену с базара. Отсюда – обратный путь на двух маршрутках с пересадкой. По мере подъезда к центру канонада становится тише. Но полностью не смолкает…
Сергей Шведко
