Мастер спорта СССР по легкой атлетике, шестикратный чемпион ДСО «Урожай», в 1966 году на чемпионате по легкой атлетике в г. Ессентуки Николай Пилипенко пробежал 100-метровку за 10,4 секунды. Для спортивных достижений Кубани это стало рекордом, который продержался 10 лет.
— Правда лежит немножко дальше. Я родился на Полтавщине. Помните, у Тараса Шевченко: «Не тот теперь Миргород, Хорол-речка не та…» Так вот в городе Хороле я и появился на свет, четвертым ребенком у папы с мамой. Потом, правда, только мама осталась…
— Вернулся. Но в 1947 году, очень тяжелом и голодном для всей страны, отец полюбил другую женщину и бросил нас.
— Скажем так: зла не держу и не держал. Зло разрушает организм, а я хотел и хочу жить. Вот даже в свои 77 лет — хочу. Отец ушел, и провернулась какая-то шестеренка в судьбе, произошел сдвиг. Когда в городок наш приехали из Макеевки «сваты» и стали звать на учебу в горно-промышленное училище, мать заплакала и отдала меня: «Хоть голодным не будешь!..» «Сваты» обещали, что кормить бесплатно будут, в спецуху оденут, койку в общаге дадут. Для 1955 года это было круто.
— Спорт — это в армии. В Вильнюсе я закончил годичную авиационную школу. Нет, не летчиком стал — радистом. Служил в г. Сумы, любил футбол, волейбол, кроссы пробегал легко. Командиры это дело приметили и отправили на дивизионные соревнования в Харьков. Помню, хожу по стадиону, резинка от трусов пуп давит, и набираюсь победной злости. На лавочке щеголь-лейтенант держит за талии сразу двух девчат, что-то им заливает, а те хохочут. Это был известный в дивизии бегун-спринтер. Его так и называли «быстрые ноги». А я возьми и укороти их. Первым прибежал. «В другой раз меня отправили на соревнования Киевского военного округа, и сам командующий, знаменитый Александр Покрышкин мне руку жал, вручая грамоту за первое место. Потом ребята говорили: «Руку не мой…» Кстати сказать, я с Покрышкиным трижды поручкался: два раза на соревнованиях и один раз, когда он прилетел в Сумскую воинскую часть, а я в это время был старшим дежурным по роте. Улыбался и кричал ему: «Здравия желаю!..»
Покрышкин, конечно, легенда. Помните фильм, как паниковали немцы: «Ахтунг, ахтунг! Покрышкин в небе…» И вот что интересное я узнал: за всю войну и дальше по жизни наш ас ни разу не произнес матерного слова. Вот такое самообладание и культура. Ну а мое самообладание покачнулось, когда, демобилизовавшись, поехал домой. Только не на Полтавщину, а на Кубань, в Павловскую, куда перебралась на жительство моя старенькая мама. Здесь я почувствовал себя никем, и что звать меня никак. При АТП открывали курсы шоферов, и меня пообещали взять на обучение. А пока суть да дело, сказали мести двор автохозяйства.
— Да если бы одна! Их десятки! Кто-то прознал, что в армии у меня пятки чесались, и позвал выступить на районных соревнованиях за команду хутора Тихонького. Прибегаю первым. И тут же предложение от дирекции сахарного завода поработать у них на электрокаре, параллельно отстаивая спортивную честь предприятия. Я уже торгуюсь, мол, а как насчет общежития, зарплаты… И ведь чем кончилось: меня включили в сборную края, ДСО «Урожай».
— Ну да. Помню, директор завода спросил как-то, стал ли я быстрее бегать, когда на край вышел. Конечно, — говорю. Иначе кто бы меня держал в сборной? «А мы держим», — грустно сказал директор. Нужно было определяться, и я перешел на тренерскую работу. Но с квартирой все никак не получалось. А уже был женатик, дети пошли. Тут директор Полтавской ДЮСШ Лев Масленников давай переманивать: ты человек с именем, чемпион, мастер спорта, айда к нам, у нас в районе с жильем вопрос быстрее решится. И правда, после некоторых недоразумений (справки о том, что нет жилья, в «белом доме» трижды теряли) квартирку я получил в «учительском доме», где и живу поныне. В Полтавской пять лет проработал завучем ДЮСШ, а потом 21 год — учителем физкультуры в первой школе.
— Что- то должно быть от природы. Должна быть «физика». Но и воля не на последнем месте. Воля, стремление. Я, когда работал на сахарном заводе, сам себя в чемпионы готовил. Зимой, по снегу, делал пробежки вдоль железной дороги. От Павловской до станицы Атаманской и обратно. А это, наверное, тринадцать километров в одну сторону. Осенью везут машины свеклу с поля: пылища, света белого не видно. А я по обочине ногами мелькаю. Остановится кто-нибудь из шоферов и, жалея, зовет: «Эй, чемпион! Давай подвезу…» А кто-то пальцем у виска крутит. И такое было.
Я вот думаю: если бы отец не ушел, детская жизнь сложилась бы легче, сытнее, ленивее. И никто бы меня не отпустил в Макеевку. Совсем другой сценарий судьбы получился бы. Может — лучший. Хотя вряд ли. Сытость делает ленивым. Почему провинциальные девушки и юноши ехали в Москву и многие неплохо там устраивались? Потому что местные — тепличные, у них все схвачено, за все заплачено. Зачем рваться изо всех сухожилий?
— Конечно. Они…как бы это сказать. Словно хрустальные. Чуть что: больно, обидно, «не буду», «не хочу». Когда в школе было рекордное за всю ее историю количество учащихся, больше полутора тысяч, я отобрал группу ребят, которые по своим физическим данным подавали спортивные надежды. В первый же день тренировок случилось, в моем представлении, ЧП. Один длинноногий, хорошо сложенный паренек вдруг стал переодеваться, явно собираясь уходить. На мой вопрос, что случилось, последовал ответ:
— Устал. Пойду домой.
На ум приходит Высоцкий: «Главное, чтобы воля была… к победе». Да, это главное. Я хорошо знал знаменитую бегунью Людмилу Брагину. На Олимпийских Играх в Мюнхене 1972 г. она трижды устанавливала мировые рекорды: в забеге, в полуфинале и в финале на 1500 метров. Я спросил, что ею двигало.
Она ответила:
— Воля.
А взять Ардалиона Игнатьева, который одно время был моим тренером. Чуваш, сельский учитель, и вдруг — мировая слава, бронзовая медаль на Олимпийских Играх в Мельбурне.
— Представьте себе, да. И первыми этим начали грешить столичные спортсмены. В Ленинграде я жил в гостинице с москвичом, так вот он перед забегом что-то принимал. А потом страшно боялся, чтобы не промахнуться, не перегореть до старта.
— А как этот перегар чувствуется? — спросил я его.
Он ответил:
— Танцевать охота.
С допингом — очень двусмысленная ситуация. В рекорде или просто в победе заинтересованными оказываются все. Сам спортсмен, его тренер, родные и близкие, болельщики, страна. А клякса в этой ситуации в том, что мы искушаемся, хотим победы любой ценой. Когда вижу, как афроамериканцы гоняют мяч за наши футбольные клубы, я теряю интерес к матчу. Моя национальная гордость за российский футбол засыпает беспробудным сном. Но есть-таки надежда, что «и это пройдет», как говорил царь Соломон. В правде — смак жизни. Жить по правде интересней.
