Она проработала в «грязной» зоне пять месяцев
Недавно Мария Фоменко вернулась сюда после отпуска. Повидалась с родными, и снова на службу — сражаться с эпидемией. Сегодня «Голос правды» публикует ее историю борьбы с коронавирусом, но с позиции медика.
О работе
7 апреля — день, когда я заступила на дежурство в госпиталь — помню очень хорошо. Тогда еще мы не знали, что нас ждет. И хоть настроение держалось боевое, страх присутствовал. Я понимала, что ответственности здесь будет гораздо больше, чем в «мирное» время, когда моя работа шла своим чередом в терапевтическом отделении ЦРБ.
Поначалу случалось, что и плакала потихоньку, когда никто не видит — от неизвестности и неопределенности. Но куда деваться? Решила сама, никто насильно сюда не тянул. Второй раз входить в «грязную» зону, с одной стороны, было легче — потому что уже знаешь, как там и что. Но с другой — именно по той же самой причине было страшновато. И все-таки закопала свой страх поглубже, перешла через дезбарьер и на всякий случай снова попрощалась с родными.
Я отвечаю за своевременное обеспечение госпиталя медикаментами, спецодеждой, средствами индивидуальной защиты. Первое время, конечно, не знала, за что хвататься в первую очередь. Постоянно что-то приходилось переделывать, подстраиваться под новые требования. Голова шла кругом от массы организационных вопросов.
Например, у нас возникла проблема: «сползали» средства защиты. Перчатки и бахилы постоянно спадали — размеры-то у всех разные. Тогда я попросила больничную администрацию закупить для нас скотч, чтобы все как следует закреплять. Мое предложение тут же поддержали, и теперь мы пользуемся скотчем постоянно — это оказалось выходом из положения.
Ну а сегодня у нас другие заботы — пациентов с каждым днем все больше. Многих сегодня приходится буквально вытаскивать с того света. А тяжелее всего — фиксировать в отчетах смерть человека.
О доме
Больше всех дома меня ждет двухлетняя племянница Милана. Она растет и развивается не по дням, а по часам. Постоянно созваниваюсь и выхожу с ней на связь по скайпу. И каждый раз племяшка радует новыми успехами — то езду на самокате освоит, то буквы новые выучит. Самая любимая у нее — «Я» — она произносит ее, показывая на себя.
На самом деле, мы, конечно, скучаем. По родным и… по домашней еде.
Больничное питание вовсе не плохое. Наши повара стараются и кормят очень вкусно. Но это же все диетическое. А порой вдруг жутко захочется чего-нибудь этакого. Тогда мы звоним родственникам и просим нас побаловать. Это делать не запрещается. Нам оставляют передачки на дезбарьере, и мы их потом забираем. Так приятно в такие моменты почувствовать запах дома!
О тех, кто рядом
За пять месяцев в отрыве от семьи, конечно, в коллективе бывало всякое — не избежали мы и небольших разногласий. Не без этого, но на такие мелочи я не обращаю внимания. Коллеги мне как раз и помогают восполнить пробел в общении с близкими.
Особенно мы сплотились с теми, кто работает здесь с первых дней. Всегда поддержат, посочувствуют, развеют мрачные мысли: врачи Алексей Коновалов, Юрий Трушников, Алексей Малахов, Екатерина Гофман, Лидия Богдан, медсестры Оксана Шишман, Елена Магала, Елена Борисова, Татьяна Никифорова, Елена Микрюкова, Елена Сысоева, Ирина Ткаченко, Евгения Мартыненко и Ксения Ткаченко. Для меня все они стали второй семьей.
О деньгах
О медиках, работающих с больными коронавирусом, сложились совершенно противоположные мнения. Одни считают их героями. Другие более сдержанны — мол, они давали клятву Гиппократа, значит, знали, на что шли. А третьи откровенно завидуют высокой зарплате сотрудников госпиталя.
Но когда мы только начинали здесь работать, никто еще и не надеялся на какие-то дополнительные выплаты. Так что, хотите — верьте, хотите — нет, а материальный вопрос тогда был для нас не так уж важен. И даже сегодня, зная о повышенной оплате труда в госпитале, желающих работать с ковидными пациентами не так много.
Во-первых, нам приходится на долгое время оставлять семью, детей. Представьте, каково это. Ведь среди нас есть и многодетные мамы. Во-вторых, медики тоже заражаются этой инфекцией. В районе уже переболело коронавирусом около 40 медработников. К сожалению, нашу коллегу, медсестру из Марьянской, спасти не удалось. Так что каждый день здесь почти как на фронте.
В-третьих, отрабатывать смену по 6-8 часов в спецкостюмах, в масках и перчатках, особенно в летнюю жару, это просто пытка. Поверьте, наши сотрудники выкладываются на 150%, чтобы заработать эти деньги. У нас поистине адский труд. И повышенная зарплата — всего лишь возмещение тех издержек, которые предполагает работа в госпитале.
К тому же, с каждым днем ситуация становится все более напряженной. Если в первые месяцы работы мы принимали даже бессимптомных больных с малейшими подозрениями на инфекцию, то сегодня к нам попадают только пациенты с тяжелой формой пневмонии: люди плачут, задыхаются. Некоторых привозят в бессознательном состоянии. Госпиталь переполнен. Под него отведены уже два здания — хирургический и терапевтический корпуса. Такого за всю историю нашей больницы не бывало.
О пациентах
Пациенты тоже разные. Помню, первое время некоторые пытались «качать права»: требовали отдельную палату, доставку воды, туалетную бумагу и другие удобства из «мирной» жизни. Но теперь больные уже более понимающие.
Мне запомнилась одна пожилая пациентка. Около недели или даже больше в реанимации на ИВЛ пролежала женщина лет 70, кажется, из хутора Трудобеликовского. После такого длительного нахождения в медикаментозной коме человеку нужно много сил и времени для восстановления. Не каждому это удается.
Кстати, я уже заметила: если пациент начинает хандрить, паниковать, если он падает духом, то его состояние становится еще хуже. Ну а наша бабушка оказалась крепким орешком. Постепенно начала вставать, ходить и, выписываясь, шла сама, без посторонней помощи. Помню, прощаемся с ней, а у нас слезы текут. Но лучше плакать по радостному поводу. Терять пациентов очень больно, поверьте, не только их близким, но и нам, работникам госпиталя.
