Ты Кубань, ты наша Родина
Если обратиться к истории казачества Кубани с точки зрения того, как здесь умели строить отношения с народами и малыми племенными образованиями, можно почерпнуть много интересного, полезного и нужного в контексте инициативы создания общественного движения под знаменем «За Веру, Кубань и Отечество».
Народная заповедь
Как известно, Кубанское казачество – это продолжение Запорожской Сечи. Так вот… Сохранились письменные свидетельства того, что среди «на Днепре поселившихся» кого только не было: поляки, литовцы, белорусы, татары, турки, евреи, калмыки, грузины, итальянцы, испанцы и даже англичане. И ничего. Никого за чуб по национальному признаку не таскали.
В середине 19 века в станице Полтавской было двухклассное мужское училище (на месте нынешнего Анапского техникума). Есть архивные сведения, что среди учащихся набиралось полтора десятка детей горцев, главным образом адыгов. Закон Божий в училище вел батюшка, а через стенку, в соседнем классе, мулла проповедовал истины Корана.
Никому и в голову не приходило возмутиться по поводу религиозных предпочтений.
«В чужой монастырь со своим уставом не ходят» — эта поговорка родилась не на пустом месте, она сформировалась, как заповедь, в самом народе. Это опыт совместного проживания, в котором терпимость и уважение были столпами, удерживающими в нерушимом состоянии многонациональную империю.
Как адыги к России примкнули
Кстати, полезно будет напомнить, как и почему адыги стали верноподданными России. Захватив в 1453 году Константинополь, турки прибрали к рукам генуэзские колонии в Крыму, а потом и на Кавказ замахнулись. В устье р. Кубань построили по тем временам мощную крепость Темрюк и стали регулярно совершать грабительские набеги. Адыгам пришлось несладко. В 1555 году в Москву отправилось адыгское посольство во главе с влиятельными князьями. Они-то и попросили русского царя принять адыгов в вечное (как и было записано) подданство.
Историки отмечают: вхождение адыгов в состав Российской империи было до такой степени добровольным, что они «даже божились царем Иваном (Иоаном)». Об этом же свидетельствует адыгский просветитель Шора Ногмов. Поэтому, когда директор музея истории ст. Полтавской Людмила Косенко рассказывает школьникам, как жили-были внуки запорожцев в нашей станице, обязательно подчеркивает: «Жили дружно, уважительно…» И это не лукавство.
Пластун-скрипач
Еще от бабушки Елизаветы Гордеевны мне приходилось слышать о некоем пластуне (пешее воинство) по фамилии (а может кличке) Вернигора. Этот Вернигора виртуозно играл на скрипке. Повеселить станичников или горцев в их аулах ему было удовольствием. Выпьет чарочку — и пошел «в люди». Поэтому и охотился этот казак за Кубанью смело. Понимал: если что, слава музыканта защитит. Так и было. Застрелит Вернигора кабана и везет беспрепятственно домой добычу. Более того – часто горцы сами давали арбу для транспортировки.
Но вот однажды забрался наш герой «слишком за Кубань», на территорию, контролируемую далеко не мирными черкесами. Те, недолго думая, взяли и посадили пластуна в яму. Так бы и сгнил в неволе казачина, если бы не прослышали о пленнике в тех аулах, где Вернигора давал концерты.
Чем дело завершилось? Чем-чем!.. Мирные абреки у немирных выкрали скрипача.
Как Зульфия Марфой стала
Четко разделиться по национальному признаку — дохлое дело. Сами судите. Когда запорожцы прибыли на подаренные Екатериной земли, семейных среди них было не так, чтобы подавляющее большинство. Напомним: запорожские казаки делились на сечевых и зимовых. Сечевики давали обет безбрачия, были своего рода элитой «республики», а семейные хоть и допускались в Запорожье, однако жить им надлежало на хуторах, на приличном отдалении от Сечи. Часто их называли «гнездюками», то есть свившими семейное гнездо, следовательно, обремененными обязательствами. Оказавшись на Кубани, «гнездюки» легче встраивались в новые условия жизни – жена-помощница. А сечевикам еще нужно было найти себе половинку. Вот здесь и пошел процесс смешивания народов. Правдами и неправдами в жены брали девиц из аулов, привозили жен из военных походов. Урожайно было с невестами, когда вернулись из Персидского похода. Зульфия, благополучно покрестясь, становилась Марфой, или Одаркой, или Миланьей.
Кстати, «вопрос женский» решался и мерами административного вмешательства: в Черномории был запрет выдавать девиц замуж за пределы края.
Или вот еще яркий пример взаимопроникновения. На правобережье Кубани бежали горцы — к Суворову, как тогда говорили. Кто-то из-за кровной вражды, кто-то от князя-угнетателя, прослышав, что «на том берегу» строится совершенно другая, справедливая жизнь. Когда «племенного народа» прибавилось настолько, что не замечать этот факт стало просто невозможно, по указу императора Павла I в феврале 1799 года была основана и заселена станица Гривенская, во главе которой стал шапсугский дворянин Али Шеретлук Оглы.
Но и это не все! Адыги, жители этой станицы, были включены в состав Черноморского казачьего войска и, как истые казаки, проходили военную службу.
Так что, если кто-то яростно колотит себя в грудь насчет корней, мол, отец Иван, а я Иванович родом с Гривены…
Что ж. Пусть так и будет.
Кстати, до 1964 года Гривенская входила в состав Красноармейского района.
А хутор Чебурголь! Это ведь слово тюркского происхождения, в переводе означающее «черная вода» или «гнилое болото».
Про «Черное море» и кунаков
Взаимопроникновение было многоуровневым. Не надо все сводить к бракам или к виртуозу Вернигоре. Один из ярчайших примеров заимствования – одежда. Вспомним известную картину И.Е.Репина. Вспомним, во что были одеты запорожцы и сам атаман Сирко, диктовавший письмо турецкому султану. Алые жупаны, шаровары «по ширине – Черное море», мерлушковые шапки, сафьяновые сапоги и прочие-прочие «кандибоберы». Наверное, запорожцы были самыми крутыми стилягами в мире. Но вот они оказались на Кубани и призадумались. А.С.Пушкин в своих дневниках оставил запись: «Видел я берега Кубани и сторожевые станицы – любовался нашими казаками: вечно готовы драться, в вечной предосторожности…» Вряд ли в этих условиях остроносые, высоко загнутые вверх сапоги и шаровары «Черное море» были лучшим вариантом одежды для воина.
И что же? Казаки быстро смекнули: каракулевые папахи горцев, бурка, башлык, бешмет, черкески, плюс газыри – это то, что нужно.
В первую мировую войну верховые казаки в регулярных частях были в армейской форме, но и тогда им было дозволено приторачивать к седлу бурку. Надел бурку – и под каждым кустом тебе дом.
Или взять обычай гостеприимства. Всякий путник, переступавший порог дома, был для хозяина-адыга лицом особого почтения, священным, можно сказать. Становился кунаком. Казаки-черноморцы это высоко оценили и отвечали той же монетой. Так, присматриваясь друг другу, примеривая на себя обычаи, культуру, бытовое обустройство соседей и завязывалась общая жизнь на Кубани.
Свадебный кувшин
Кубань уходит историей в глубь веков. Так вглубь, что страшно себе представить. Уже в VI веке среднеазиатские купцы рискнули проложить дорогу через Кубань, и это направление было названо Великий шелковый путь. Тяжело груженные караваны шли из Китая на запад – в центр торговли, на рынки Византии.
Сюда, на Кубань, к местным народам попали высокохудожественные изделия как бытового назначения, так и по части украшений. Для людей пытливых, мастеровитых это стало своего рода красной тряпкой. Как не попробовать сделать нечто похожее! Армяне подтвердили, что их руки не для скуки. Посуда из меди, замысловатый рисунок…
В Полтавском музее истории есть свадебный армянский кувшин. «Краевые музейщики, — рассказывает директор Л.Г.Косенко, — подтвердили: да, это ритуальный предмет. Кувшин, наполненный до отказа самым лучшим вином, преподносили жениху и невесте».
Вот, пожалуйста. Казалось бы, сугубо казачья станица, ан, нет. Здесь армяне, адыги, греки, здесь историческое прошлое представителей разных народов, кто мирно соседствовал, жил своим умом, двором, традициями. И при этом ощущал себя кубанцем, пел вместе со всеми любимую в казачестве песню, ставшую потом гимном Кубанского казачьего войска: «Ты Кубань, ты наша Родина …».
К слову сказать… Эта песня родилась на Кавказском фронте во время войны с турками. Автором слов стал священник 1-го Кавказского полка о. Константин (Образцов). Ему приходилось много общаться с воинами, выслушивать, утешать, наставлять. Живою душой о. Константин прочувствовал всю глубину тоски о Родине, о любимой Кубани. Стихи священника тут же были опубликованы в газете, а дирижер кубанского симфонического оркестра М.Ф. Сиреньяно тут же написал музыку.
И ведь что трогательно! При исполнении последнего двустишья «Шлем тебе, Кубань родная, до сырой земли поклон», казаки-кубанцы и их товарищи-черкесы, бывшие вдали от дома, в походах или на фронтах, оголяли головы и низко кланялись.
P.S. Вспоминается история из семидесятых, связанная с моей мамой. Зарезали кабанчика, и вот она на рынке Славянска-на-Кубани продает сало. Соседом случился грузин, большой дядька, торговавший мандаринами. Понадобилось ему отлучиться. Дядька говорит матери, мол, присмотри за товаром, а если что, и продай, «мелочь на сдачу под клееночной лежит».
Ушел — и с концами, нет его и нет. Мама потом удивлялась: коробки с мандаринами — горой, мелкими деньгами рублей пять (под клееночкой), и все это доверить, в принципе, совсем незнакомому человеку. Удивлялась мама не зря. Родители жили очень тяжело: стройка дома, трое детей, каждая копейка на счету. А тут такое душевное расположение, такая легкость…
Вернулся грузин с жирными губами, видно, что хорошо перекусил и, скорей всего, чебуреками, потому что принес пару для того, кто приглядывал за цитрусовыми: «Угощайся, дочка!..»
Я вот думаю: если бы мама дожила до военного конфликта 2008 года, зачинщиком которого стало грузинское руководство, ее удивлению не было бы предела…
