Наша история. 18 января исполнилось 213 лет со дня, когда совершили ратный подвиг защитники Ольгинского кордона, славные герои-тиховцы, которые ценою своих жизней пресекли попытку нападения неприятеля на казачьи селения
Суворов на Кубани
Все-таки императрица Екатерина II знала, кого посылать закрепляться на Кубани. Построить крепость не вопрос, на это дело в конце 17 века нашлись бы мастера, а вот выбрать место так, чтобы оно стало стратегически выигрышным, — это уже полководческий дар.
Вот и строительство укрепления у Красного Леса не стало случайным. Александр Васильевич Суворов имел не только зоркий глаз, но и чуткое ухо. Общаясь с местным населением, с теми же дружественно настроенными адыгами, он сразу заинтересовался Овечьим бродом.
Что за брод? Почему Овечий?
Потому и Овечий, что здесь перегоняли овец. Песчаные намывы делали свое дело, Кубань можно было перейти вброд, и это обстоятельство не ушло от внимания Суворова. Не только летом, но и в морозные зимы это место будет очень подходящим для переправы.
Первоначально укрепление было названо Верхнекубанским, потом — Римским. О причинах высокопарности история умалчивает. Хотя, безусловно, что-то послужило толчком.
Любопытно и другое. По одной из версий, встречающихся в исторической литературе, приречному леску дал название генерал-поручик Александр Васильевич Суворов. Здесь заготавливали дрова и строительные материалы для крепости Копыл (ныне на этом месте стадион Славянска-на-Кубани), то есть лес служил людям, и его нужно было как-то обозначить. Красный, потому что по осени лес в лучах заходящего солнца таким и казался издали – красным.
Через пару лет Суворовский редут нарастил свою обороноспособность, уже казаками-черноморцами здесь была отстроена крепость. Православные казаки назвали ее по имени святой Ольги — Ольгинский кордон.
Последующие события показали, что и Суворов, и казаки были правы, укрепляясь именно на этом участке реки. 18 января 1810 года по крепкому льду Овечьего брода двинулись пешие и конные горцы. Это было четырехтысячное войско.
Но поход на Кубань не состоялся. Двести защитников Ольгинского кордона не дали врагу пройти. Завязался неслыханный по накалу бой. Воистину пушкинское: «И смерть, и ад со всех сторон…»
Без срока давности
Все-таки время над историей властно. Что-то теряется, что-то нивелируется в угоду каких-то соображений.
Вот и с ольгинцами не все просто. Например, как проигнорировать тот факт, что памятник погибшим 147 казакам, включая полковника Тиховского, установлен только через 51 год? Оказывается, при царском дворе было мнение, что на кордоне прозевали противника, и бой, вылившийся в подвиг, — это как бы вопрос неизбежности. Нужно было защищать не только родную землю, но и себя.
Из трудов историка В. Соловьева мы узнаем следующее: войсковой старшина и архивариус Кубанского казачьего войска Василий Вареник достучался до самых «высоких» дверей в правительстве, а также в военном ведомстве, и справедливость восторжествовала: в 1861 году с памятником все было решено положительно.
Есть еще одна деталь, о которой в свое время рассказывал краевед С.Пустовойт. Когда было принято решение поставить каменный крест на братской могиле, потомки горцев-захватчиков откликнулись на это дело. Из-за Кубани привезли огромный камень-песчаник и, скрепив несколько лодок, переправили через реку.
Что хотели этим сказать?
Понятно что. Это был знак уважения к памяти погибших. Воины почтили воинов.
Вот из этого камня и был высечен крест.
Краснолесский погост
Далеко не все знают о том, что кладбище за п. Колос, где упокоены защитники кордона, никак не привязано к поселку. На самом деле это старый погост ныне не существующего хутора Краснолесский.
Недавно в редакции побывал Владимир Васильевич Черняев, который в свое время работал агрономом отделения № 8 рисосовхоза «Красноармейский», жил в Колосе в казенной квартирке, а огород держал в Краснолесском. Как он рассказывает, хутор тянулся по-над Красным Лесом и утыкался в берег реки. Земли здесь были высокие и плодородные, поэтому та же картошка родила всем на зависть. Черняев вынашивал мысль построить дом в Краснолесском и жить — не тужить эдаким советским помещиком. И, кстати, директор Алексей Исаевич Майстренко в известном смысле подстрекал именно на такой расклад, обещая отсыпать гравийную дорогу к хутору. «Будет дорога — будет жизнь», — говорил он.
Но потом планы изменились, хутор признали неперспективным и в семидесятые годы минувшего века его снесли. На месте домов и домишек появилась овчарня.
И с крепостью Ольгинского кордона время было безжалостным. В коллективизацию все, что еще оставалось и было пригодно для хозяйства, растащили. Растащили камень, дубовые стояки. Говорят, что крепостные металлические прутья хорошо пригодились первым колхозникам на подработке почвы – умелые кузнецы наклепали зубьев для деревянных борон. Ну, а последние остатки унесла раздавшаяся вширь весенняя река. Половодье на Кубани – это не шутка, а особенно в 1929 году, когда вода подмывала корни и срывала с круч вековые деревья. В тот год Красный Лес, подходящий к своенравной Кубани, недосчитался и тополей, и дубов-красавцев.
Агроном-поэт
Жизнь Владимира Васильевича Черняева складывалась витиевато. Например, он мог бы стать хорошим, если не сказать выдающимся боксером. Его коронный хук слева мало кто выдерживал. Соперники по рингу валились, как снопы. Но, в конце концов, уроженец ст. Полтавской выбрал сельскую дорогу, пошел учиться на агронома, и, как показала жизнь, это был не худший выбор. В 1966 году Черняева приняли на работу в качестве агронома отделения № 8 рисосовхоза «Красноармейский». Как раз в этот год на отделении впервые был посеян рис. Молодому агроному пришлось учиться на ходу: сеял — учился, растил – учился. И уборка была в том же ключе. Каково же было удивление, когда именно в этом отделении собрали наивысший по хозяйству урожай — 68 центнеров с гектара. «Это случайно!» — сказали завистники.
Но на следующий год все повторилось – урожай вновь отменный – 72 центнера с гектара.
В.В. Черняев работал агрономом в Абинском, Славянском районах, и везде ему сопутствовал успех. Почему? Потому что он уже тогда решил ключевые задачи: первое – это анализ почвы и соответствующая подкормка риса, второе – ориентир на перспективные сорта, на лучшее из того, что предлагали ученые. Он не боялся нового, прогрессивного. В известном смысле черняевкий стиль – это успех сегодняшних рисоводов.
А попутно Владимир Васильевич писал стихи. Писал урывками, от случая к случаю, однако тема подвига защитников Ольгинского кордона была главной в его творчестве. Не мудрено. Ведь трудовая биография агронома начиналась на земле, знавшей казацкую славу. Итогом десятилетнего труда стал роман в стихах, а вернее будет сказать – в стихотворениях. От стиха к стиху идет повествование о людях, некогда живших на берегах Кубань-реки, любивших, знавших и не знавших страха. И пусть стихи грешат несовершенством, сам факт, что наш земляк, ныне живущий пенсионером в х. Трудобеликовском, написал и издал книгу под названием «Кордон Ольгинский», не может не вызывать интереса. Пишет стихи Владимир Черняев о малой Родине, о Кубани. В простом видит возвышенное:
Здесь много света и тепла.
Как творог, сытая земля.
Обронишь семя – уж растет.
Как говорит давно народ:
«Оглоблю в землю
Лишь воткнешь
И удивишься, не поймешь,
Откуда сила здесь взята —
Неукротима доброта».
В долинах, где идет косьба,
С богатым колосом хлеба.
В тяжелых гроздьях виноград,
И щедрый урожаем сад.
Обильем дышит все вокруг,
То ль поле, дерево иль луг,
Не зря в России нарекли
Кавказ жемчужиной земли.
