Наши земляки поделились своими воспоминаниями о страшной трагедии
Юлия Карпенко
Ночью 26 апреля 1986 года взорвался четвертый реактор Чернобыльской атомной электростанции, положив начало одной из самых страшных ядерных катастроф в истории. Среди участников ликвидации последствий взрыва было немало жителей нашего района. Как это было, вспоминают сегодня ликвидаторы чернобыльской аварии.
105 дней по приказу
Александр Сухарев, преподаватель ДШИ, станица Старонижестеблиевская:
— Меня направили на ликвидацию чернобыльской аварии, поскольку я служил в роте химзащиты войск авиации. Получил повестку из военкомата в середине мая 1986 года и поехал спасать Родину. Привезли нас в один из поселков под Чернобылем и высадили в чистом поле. Первую ночь я спал под открытым небом и проснулся от дождя, который окропил меня первой дозой радиации. Но тогда мы ничего не чувствовали — никакого изменения в нашем состоянии не было. Кругом прекрасная природа, даже местные аисты не подозревали о каком-то облучении и мирно летали над нашими головами.
На следующий день нам привезли палатки, инвентарь, и мы стали обживаться. Ну а вскоре началась наша работа по дезактивации зараженной зоны. На специальном транспорте мы ездили по соседним деревням и обрабатывали дома дезактивационным раствором. Также выкапывали грунт вокруг зданий и вывозили его на могильник. Но когда поднимался ветер со стороны станции, всю эту работу приходилось начинать снова. Поэтому от такого неблагодарного времяпрепровождения нас вскоре освободили и направили в автопарк — обрабатывать дезраствором машины, которые приезжали из Чернобыля.
Побывал я и на самом четвертом энергоблоке. Получилось так, что мы приехали на станцию, а нас там никто не ждал, и нашей группе пришлось просидеть два часа в самом очаге радиации. Потом, конечно, нам выдали халаты, респираторы, и мы промывали какие-то внутренние помещения реактора.
Вернулся я домой 30 августа, потому что нужно было приступать к работе в школе. В общей сложности ликвидировал последствия аварии 105 дней.
Когда меня спрашивают, чем же я занимался в Чернобыльской зоне, всегда отвечаю коротко: «Спасал Советский Союз от катастрофы». Что тут еще скажешь?
Отвечала на мешки писем
Александра Гущина, пенсионерка, станица Полтавская:
— В Чернобыле я работала с 15 августа по 7 декабря. Направили меня туда из города Северска Томской области, где я жила в то время. В зоне заражения руководила плановым отделом управления строительства, которое непосредственно занималось ликвидацией катастрофы. Мы отчитывались о выполненных объемах работ, выдавали справки о полученном облучении для выписки льгот при уходе на пенсию, начисляли людям зарплату в зависимости от зоны, в которой они были задействованы. В самом очаге взрыва разрешалось работать не больше двух часов. Наше управление находилось в отдалении от АЭС — на автостанции города Чернобыль, и сильного облучения мы не получали, поэтому мой рабочий день длился шесть часов. Однако после того как нас вывозили оттуда и доставляли в чистую зону, работа продолжалась снова. Мы жили в бывшем пионерском лагере «Чистые озера». И там у меня тоже был кабинет, где к моему приезду собиралась очередь — человек 30. Это были люди, у которых возникали какие-то проблемы с начислением зарплаты: кому-то документы не довезли, где-то что-то недосчитали, и мы разбирались с их жалобами. А потом еще нужно было отвечать на мешки писем, приходящие от ликвидаторов, отработавших в первом-втором сезонах. Получается, что я трудилась без выходных по 14 часов в день. И уже когда я отработала свой срок и должна была вернуться домой, меня попросили остаться еще на месяц, чтобы заняться комплектацией архива. Поэтому если и одолевало меня порой плохое самочувствие, то не от облучения, а от дикой усталости.
Страшный случай с превышением дозы радиации случился на моих глазах с одним из рабочих станции. Это был инженер-электрик, которому поручили проложить сеть в районе самого четвертого энергоблока. Но, вопреки инструкции, он отправился туда без дозиметриста. А дело в том, что около станции не везде, как говорится, фонило. Кое-где, по какой-то необъяснимой закономерности, оставались абсолютно чистые места, но были и просто убийственные очаги радиации. Поэтому везде нужно было проводить замеры. Но наш беспечный электрик, проработав на территории энергоблока четыре часа, вернулся, как ни в чем не бывало. Однако его лицо стало какого-то золотисто-коричневого цвета. «Да просто загорел на солнце», — отмахнулся горемыка. И вдруг его начало тошнить. В общем, за эти четыре часа он получил облучение в 25 рентген — двухмесячную дозу. Его сразу вывезли из зоны.
В общем, отработала я на ликвидации с лихвой. А на Кубань приехала в 2010 году. Здесь жила моя двоюродная сестра, она-то и сманила меня в этот благодатный край.
В очаге катастрофы
Николай Стенько, тракторист РПЗ «Красноармейский», поселок Полтавский:
— Я ликвидировал последствия чернобыльского взрыва в марте-апреле 1987 года и всего пробыл там 41 день. Нас разместили под Мелитополем и каждое утро привозили на станцию. Мы работали в самом очаге радиации — зачищали крышу энергоблока, подносили кирпичи для строительства стен вокруг саркофага. Смена длилась по 2-3 часа в день, хотя там и несколько минут находиться было опасно. А потом, нахватавшись радиации, извините, как кошки блох, отправились подальше от зоны — по близлежащим деревням и селам, где нам давали разнарядки как разнорабочим по уборке улиц, парков, кладбищ.
Сразу каких-то проблем со здоровьем я не почувствовал. Но годы спустя оно, конечно, пошатнулось. Отданный долг государству аукнулся мне второй группой инвалидности. Но тогда — в 1986-1987-м — когда все это случилось, у меня и в мыслях не было как-то «откосить», увильнуть, где-то отсидеться. Мы были готовы защищать страну от любых напастей, пусть и ценой своего здоровья.
